«Спартак» и другие - Ловчев Евгений (книги онлайн бесплатно txt) 📗
На установке Никита Палыч сказал всего несколько слов:
– Все, что могли, сделали. Никто в вас, если проиграете, камень не бросит, вы целый год провели великолепно. Просто покажите свой футбол.
Играли в самом конце октябре, едва начали – пошел сильнейший град. Киев давил очень сильно. Наш вратарь Анзор Кавазашвили невысокого роста, но на выходах играл потрясающе. И еще он в том матче продемонстрировал свое ноу-хау при стандартах.
У соперника в составе был Виктор Серебрянников – мастер штрафных, в тот год он назабивал со стандартов много голов. И в той игре произошел уникальный случай. Виктор пробил в девятку – Анзор достал. Но судья велел перебить, и Серебрянников ударил уже в другой угол. Но Анзор и этот удар потащил! Вот в чем было ноу-хау: Кавазашвили раздвигал стенку на две части, закрывая тем самым углы, а сам он стоял по центру ворот и успевал долететь, если надо, до углов.
Представьте картину – на матче 100 тысяч зрителей, которые болеют против тебя, и Коля Осянин, обыграв на протыке пятерых – Сабо, Турянчика, Круликовского и Соснихина и вратаря Рудакова, забивает! Мы выдержали стартовый натиск и сумели реализовать свой момент, повели в счете. Нас давили весь второй тайм, но «Спартак» выдержал.
Может быть, та установка Симоняна и стала главным фактором. Мы успокоились, были настолько расслабленными, что в день игры пошли в магазин, чтобы купить родным знаменитые киевские торты. Помню, идем назад в гостиницу, у каждого в руках по три торта. А навстречу легендарный обозреватель «Советского спорта» Лев Иванович Филатов. У него от удивления и рот раскрылся: золотой матч, а спартачи по магазинам за тортиками ходят!
– А вы почему не в гостинице? – спросил Филатов.
– А мы свою задачу уже выполнили! – ответили мы. Имелись в виду, конечно, торты.
Потом уже Лев Иванович, по-моему, про этот случай в «Советском спорте» написал.
В конце года нас награждали золотыми медалями. Вручали награды баскетболистки подмосковного «Спартака», знаменитые Ольга Сухарнова, Нелли Ферябникова, олимпийские чемпионки, чемпионки мира. Народ, а в лужниковский дворец спорта пришли тысяч восемь, ухахатывался: мы с Гилей Хусаиновым были высоким девчонкам (ростом под два метра) по пупок!
«Спартак» был не такой, как все, это даже в награждении проявилось, когда на сцену позвали опального в ту пору Михаила Ножкина. Певец и актер провел запрещенный, можно сказать, творческий вечер. Старостин потом рассказывал, что впоследствии стали искать, кто на сцену выпустил поэта. Чапай рассказывал, как отбился: мол, сидел в зале и ничего не знает, а Ножкин (это же он сочинил стихи, где были строчки: «А в музее Ленина – лишь пальто простреленное, два костюма стареньких да пара башмаков») сам вышел, поскольку болел за «Спартак».
Тренерами в мой первый год в «Спартаке» были Никита Симонян, Анатолий Исаев, Сергей Сальников и Анатолий Коршунов. Это традиции, они же все спартачи, я видел, как люди переживали и как любили клуб, как нянчились с нами, футболистами.
Вася Калинов… Игрок очень талантливый, но нережимный. Сколько же баек с ним связано!
Он сам из Балашихи и в выходной уезжал туда. Ну а возвращался, скажем так, иногда не в лучшей форме. Тренировка идет восстановительная, жарища страшная!
Никита Палыч говорит: ребята, бегаем по кругу. Вася садится на поле, во рту травка, стебелек жует. Тяжело бегать «после вчерашнего».
– Никит Палыч, – начинает Вася, – говорят, вы прилично по воротам били?
Палыч зовет второго тренера, Анатолия Константиновича Исаева:
– Исайчик, есть заказ!
Исаев подает с фланга, Симонян бьет с лета, а Васька комментирует – это удар для «Пионерской правды», это гол для «Комсомолки», а это для «Советского спорта».
Проходит несколько минут, тренеры понимают, что все бегают, а Вася тут журналиста изображает.
– Вась, три круга, и в баню, – говорит Симонян.
Не надо думать, что Симонян был слишком мягким человеком, я на себе испытал это. В 71-м мы играли на Кубок с «Кайратом» в Москве. У Алма-Аты всегда была злая, неуступчивая команда.
У меня в самом начале футбольной карьеры сводило ноги в конце матча. Проблема больше психологичная – как подумаю о судорогах, так и они приходили. Вываливался за поле, и массажист разминал икры. Я не понимал, что происходит, доктора тоже не могли разобраться. Пил таблетки, но все равно не помогало: как 15 минут до конца остается, проблемы с мышцами возвращаются. И вот игра с «Кайратом», идет дополнительное время, все замены уже сделаны. И как всегда, у меня начинает сводить ноги.
Прошу нашего полузащитника, Колю Киселева, подстраховать меня на месте левого защитника, опасаясь не успеть за своим игроком. И в последние 15 минут Олег Долматов, игравший тогда за «Кайрат», на моем фланге мог дважды забить. Дважды мяч после его ударов попадал в штанги. Я с поля не ушел, хотя ноги сводило, и чувствовал себя героем – помог же команде.
В раздевалке Симонян мне, как теперь сказали бы, напихал. Ну, сейчас-то я понимаю, что он просто повысил голос, стал мне выговаривать за те два удара Долматова – мой же игрок! После игры, когда разъезжались по домам, я, молодой-горячий, сказал партнеру по команде, Вадиму Иванову, что с футболом закончил. Сейчас понимаю, что надо было раньше уйти с поля, попросив замену, и команда бы перестроилась, а тогда казалось – ну, я же герой, ногу скручивало, а все равно доиграл. И тем более – мы же победили!
Через четыре дня игра с ЦСКА в Лужниках. Я обижен, не приезжаю в Тарасовку на сборы. На матч пошел по билету и сел среди болельщиков. Сыграли 1:1, я поехал домой. Мне казалось, что началась другая жизнь, жизнь обычного болельщика.
Но тем же вечером позвонил Старостин. Говорили полтора часа, я горячился, сказал, что разочаровался в идеалах «Спартака», что Симонян не прав. Сейчас вспоминаешь; ну бред же, тренер прав! А тогда Николай Петрович слушал все это, успокаивал… И в конце сказал фразу, которую я и сейчас часто вспоминаю.
Часто слышу, как журналисты, комментаторы, работники клубов и даже пресс-атташе говорят: вот, это команда Ярцева, Романцева, Аленичева или Карпина. Ерунда, потому что люди приходят и уходят, «Спартак» остается и в него на какое-то время приходим все мы: тренерами, игроками… То же самое слышу и о сборной: команда Капелло, Адвоката, Хиддинка или Слуцкого. Нет, это сборная нашей с вами страны!
Старостин тогда сказал: «Женя, Симонян и Старостин – это еще не «Спартак». «Спартак» – это что-то большее, аура в стране, некое воспитание. Некий протест даже!»
Протест – в 70-е годы? Я долго думал тогда над словами Старостина, потому что знал о порядках в других клубах и сравнивал с той демократией, что мы, игроки, имели в «Спартаке». Воспитание и жизненный опыт не позволяли Старостину говорить свысока и что-то навязывать. Его любимые поговорки: «Ум хорошо, а два лучше», «Истина посредине», «Семь раз отмерь, один отрежь». Почему мы звали его Чапаем? Как мне рассказал Никита Палыч, прозвище это пошло еще с начала 60-х. В фильме «Чапаев» есть эпизод, когда комдив объясняет тактику ведения боя – расставляет картофелины на столе и говорил, где должен быть командир в той или иной ситуации. Так и Старостин – когда установку завершал тренер, вставал с места и добавлял что-то свое.
Когда Старостин сказал ту свою фразу («Спартак» – это нечто больше, чем Старостин и Симонян), все встало на место.
Руководители в «Спартаке» в то время были людьми мудрыми, много пережившими и повидавшими. Однажды на встрече ветеранов мы долго уговаривали сказать тост дочь Николая Петровича. Елена Николаевна долго не соглашалась, а потом сказала:
– Для отца «Спартак» был делом всей его жизни.
Насколько же это контрастирует с выражениями о том, что «Спартак» – это команда чья-то: тренера, владельца… Для меня «Спартак» на все времена – это общество и клуб Старостина.
